Стояло обычное морозное февральское утро. Андрей возвращался с очередной попойки. Он шёл ни о чём не думая, пересекая маленький дворик, вдруг услышал доносящийся непонятно откуда такой странный свистящий звук. Он приближался к нему. В пару метрах от себя впереди он увидел, как к нему на уровне промежности приближается диск. В одно мгновенье возник вопрос:

– Что это?

Додумать он не успел стальной диск пилы двадцати пяти – тридцати сантиметров в диаметре вторгнулся в него. Шок. Это было первое, что он испытал. Потом кровь, заливающая светло-синие джинсы, боль приходила постепенно, Андрей упал на колени. Непринуждённый, пришедший сам откуда-то крик, вырвался с его, пересохших от похмелья, губ.

– Аааа! Помогите! Аааа!

В противоположную сторону от крика удалялась фигурка мальчонки. Капюшон байки чёрного цвета прикрывал голову. Пашка. Этого сорванца многие здесь знали. Почему он брёл совершенно в другую сторону знал только он. Он шёл и насвистывал что-то себе под нос. Он сейчас думал только об одном, о матери, о том, что он наконец-то положил конец её мученьям. Больше он не тронет её, ни мать, ни других тёток. Месть. Пашка, тринадцатилетний мальчишка отомстил. Ему уже давно надоело видеть слёзы матери, синяки на её лице и теле, эти пьянки с Андреем и то, что он делал с нею ночью.

Дворик, в котором на корточках сидел Андрей, наполнился людьми, это были дед Саня и его жена баба Лена. Они рано вставали, ведь надо было натаскать дров и воды. Крик застал врасплох. На босу ногу напялив валенки и натянув старенькую фуфайку, дед поспешил во двор. Увидев сидящего пацана в луже крови, на минуту он растерялся, а потом басовито прокричал:

– Лен, сюда беги быстрей. Пацану тут по самое не могу досталось!

Баба Лена выскочила во двор с причитаниями:

– Ах ты, Господи! Да что же делается-то? Потерпи сынок!

– Аааа! Больно! Мать твою, помоги, старая! – орал Андрей.

– Это ж по самому хозяйству-то досталось. – вертясь вокруг пацана, верещал дед Саня.

– Ай ты старый. Нашёл время. Беги домой вызывай скорую. Потерпи миленький, уж и не знаю чем тебе здесь помочь. Приедут врачи, им-то уж видней.

На другом конце города послышалось мяукающее завывание сирены.

– Ну вот. Едут уже. Потерпи, сынок. – захлёбываясь в собственных слезах, причитала баба Лена. Хоть и чужой человек, но ей было его жалко. У самой такого возраста внук. До чего этот мир докатился, чтобы вот так…

Звук сирены становился всё отчётливей и ближе. Через полминуты показалась машина скорой с мигающими голубыми маячками на крыше.

– Ууу! Ууу! Ууу!

– Уж близко, потерпи ещё сынок.

– чуть ухмыляясь, говорил дед.  – Да что ты причитаешь, старая. Больно поможешь этим ему. Теперь-то ни одной бабе такой не нужен. Это ж надо по самому …

– Вот, старый, тебе бы малость укоротить-то.

­– Да, заткнитесь вы! – плача и не скрывая свои слезы, гаркнул Андрей. Он плакал скорее не от боли, просто слёзы лились из глаз. Действительно, а кому я теперь такой нужен. В двадцать три остаться без члена, вся жизнь коту под хвост.

Подъехавшая бригада неотложки загрузила парня в машину. О том, что здесь произошло что-то ужасное, напоминало лишь кровавое пятно на снегу. С воем машина метнулась в сторону больницы. Дед и баба до сих пор бранились.

*  *  *

В приемном покое городской больницы, как ни странно, сегодня было спокойно. Персонал после ночной ждал пересменка, попивал горячий утренний кофе. Глухую тишину разорвал истошный вопль, подъезжающей машины неотложной помощи.

– Дорогу! Срочно! Парень в шоковом состоянии, ранение в область малого таза, задет детородный орган, с подозрением на полную ампутацию!

– Лизочка, позвони в донорский, плазму для переливания.

– Готовьте к операции, срочно, изотонический, Рингер лактат, пока не подвезли плазму! – кричал на персонал дежурный хирург Родомиров. Родомиров был одним из тех хирургов, кто пошел по стезям отца. Как и отец, он был великолепный хирург, многие к нему обращались, кто за помощью, кто за советом.

Исподлобья на происходящее смотрели маленькие карие глаза мальчонки, что стоял в натянутом на голову капюшоне байки. Пашка. Что же он здесь делает?

– Мальчик, ты что-то хотел? – спросила подошедшая медсестра Иринка.

– Да, вот, я с ножичком баловался и порезал палец.

– Доктор, тут мальчика посмотрите!

– Ирина, у тебя совесть есть? Какой на хрен мальчик! У меня на столе пациент с диском в члене, а она мне про мальчика. Промойте ранку, и пусть Лиза посмотрит, если что заштопает, неужели впервой.

Кидая диск пилы, из-за кустов, Пашка не думал о том, что его может кто-то заметить он просто хотел отомстить. Уже прицелившись и метнув диск, он заметил, что порезался об острый зубец, капля крови упала на снег, сжав руку в кулак и обхватив запястье второй, он быстро поспешил в больницу. Скажу, что баловался с ножиком и порезался. Теперь он в приёмном ожидает помощи. Ему не больно, даже радостно, вот он крутой Андрюша, весь в слезах, молящий о помощи…

– Ну, пошли, посмотрим, что у тебя там. – обхватив мальчика за плечи, сказала, подошедшая Лиза.

Молоденькая Лиза, работала в больнице на практике от медицинского колледжа. Эта была уже вторая практика в её родном городе. Скольких разных травм она перевидала – не сосчитать. Так уж сложилось, что все её дежурства проходили в паре с доктором Родомировым, он ей нравился, нравился тем, что много знает, может многому научить.

Лиза помыла и продезинфицировала руки, надела перчатки, она видела, как глаза мальчика пристально следят за её движениями.

– Не бойся! Сейчас промоем тебе ранку и посмотрим, что делать дальше.

– А я и не боюсь! А что это за жёлтая жидкость такая? – спросил Пашка.

– Это фурацелин – такая специальная жидкость для промывания ран. У тебя уже кровь свернулась, я сейчас налью перекиси, больно не будет, кровь только будет шипеть.

На лице Пашки возникло недоумение – как это она будет шипеть. Но когда он увидел, как на его пальце появляется шипящая белая пенка, ему вдруг стало смешно, он улыбнулся, больно действительно не было, скорее щекотно.

– Что дружок, доигрался с ножичком! Придётся тебя немного зашить, ранка пусть и не большая, но надо. Надо чуток потерпеть. Уколов боишься?

– Мамка говорит, что я будущий мужчина. Потерплю!

Лиза сменила перчатки. Пашка с недоумением смотрел на неё, когда она на надетые перчатки надела ещё одни. Зачем? Но, наверное, так надо. Он ничего у неё не спрашивал.

– Сейчас будет немножечко больно, как будто на пальчике будет что-то расти. Но без этого никак.

– Это наркоз, да?

– Да. Я сделаю тебе лидокаин, полежишь немножечко, пока он подействует.

– Хорошо.

Медсестричка уколола палец Пашки в некоторых местах, было не то, что больно, просто неприятно, казалось, что с каждым уколом палец раздувается и вот-вот лопнет. Но он терпел. Прошло минут пять, прежде чем блестящий полумесяц с синей ниткой вторгнулся в кожу пальца. Больно не было. Лиза с аккуратностью накладывала каждый шовчик, время от времени посматривая на мальчика и иногда спрашивая – Тебе не плохо? Не больно? Пашка лишь отрицательно мотал головой.

– Вот и всё! Давай тебе сделаем укольчик от столбняка, и пойдёшь домой. Завтра придёшь к доктору, я тебе выпишу талончик.

– Спасибо! – это всё что мог сказать Пашка.

– И поосторожней с ножичками! – сказала Лиза и улыбнулась вслед уходящему мальчику.

*  *  * 

Андрей выписался из больницы к середине марта. Полиция завела уголовное дело, но толку от этого было мало, как сказал инспектор – вряд ли кого-то удастся поймать. Да и Андрей мало в это верил.

Вот уже третьи сутки подряд он в себя вливает вонючий самогон и тихонечко плачет. От его детородного органа остался лишь маленький обрубок, чтобы пописать. Хирург, который его оперировал, сказал:

– Жить будешь, а вот жить с кем-то это вряд ли. Можно, конечно же, восстановить, пластическая хирургия на многое сейчас способна. Твой тебе не пришьют, а вот протезик любого размера есть возможность поставить. Правда, удовольствие это не дешёвое.

Андрей и сам понимал, что денег не пластику у него нет, и не будет. Поэтому и пил. Пил от безысходности. Его друганы сейчас развлекаются в компании красивых тёлок, ему места там нет. Сегодня он подумал о самоубийстве. Вскрыть вены или намотать мокрое полотенце на шею и лечь спать. Жить не хотелось.  

Перед ним стоял только лишь один вопрос, стоял в его голове очень давно, с тех самых пор как это несчастье произошло – Кому же я так насолил? Кто? Он бы не мстил, нет. Просто хотелось знать, чтобы спокойно умереть…